Язык так или иначе не сводится к подбору знаков для вещей. Он начинается с выбора говорить или не говорить. Выбор между молчанием и знаком раньше чем выбор между знаком и знаком. Слово может быть менее говорящим чем молчание и нуждается в обеспечении этим последним. Молчание необходимый фон слова. Человеческой речи в отличие от голосов животных могло не быть. Птица не может не петь в мае. Человек мог и не заговорить. Текст соткан утком слова по основе молчания.
Гераклит
Текст был написан в 2003 году для энциклопедического издания «Культуры мира». Опубликован не был.
Отдыхающему на турецком побережье между заливами Измирским и Мандалья не забудут напомнить, что эта ничем не выделяющаяся полоса побережья, которую можно проехать на машине за час, была в X–V вв. до н. э. знаменитой Ионией (для индусов Яваной), религиозным союзом 12 греческих городов-государств. Торгуя со всем миром и основывая сотни колоний по Средиземноморью от Крыма до Испании, Иония разносила повсюду технологию керамики, текстиля, стали, славу своей скульптуры, архитектуры и науки, особенно географии и физики.
При том что ведущим в мореплавании был Милет, «отец ста городов», — остатки его вам покажут южнее устья Большого Мендереса, античного Меандра, водных ворот в Персию и дальше в Индию, — крупнейшим городом-государством Ионии был Эфес. На его развалины можно сейчас пройти пешком на юг от селения Сельчук.
Сердцем Эфеса был храм Артемиды-Дианы, построенный ок. 600 до н. э. у тогдашнего берега моря; с тех пор оно отодвигалось, уступая речным наносам. Огнепоклонники персы, населявшие целые кварталы Эфеса, угадывали в городской богине свою «влажную, сильную, непорочную» Анахити, богиню не только царственной чистоты и плодовитости, но и войны. Из Эфеса шло наступление на Сарды в годы ионийского восстания греков против персов (499–493 до н. э.). Но в целом, постоянно испытывая давление массивной Персии, Эфес стремился поддерживать с ней дружеские отношения. Персидский царь Ксеркс в 478 году, возвращаясь из Греции после поражения, молился в Артемизиуме и оставил при храме своих детей для их сбережения.
В храме Артемиды положил на хранение свою книгу эфесский философ Гераклит. Артемизиум был разрушен готами в 262 году. Примерно 150 фрагментов — коротких выписок из его книги, отысканных у разных авторов — переводятся, истолковываются и обсуждаются со времён Гераклита до наших дней в сотнях тысяч сочинений.
Диоген Лаэрций (III в.) в единственной дошедшей до нас античной истории философии называет временем расцвета Гераклита 69-ю олимпиаду, т. е. 504–501 гг. до н. э. Сам царского рода, Гераклит, говорится у Диогена Лаэрция, уступил титул басилевса брату, долго жил отшельником в горах, говорил загадками, был прозван за то Тёмным, а также «плачущим философом», потому что никогда не смеялся, думая о мире. Однажды горожане попросили у него важного совета, а он ушел играть возле Артемизиума с детьми в кости и обступившим его эфесцам сказал: «Что удивляетесь, негодяи? Не лучше ли заниматься этим, чем с вами участвовать в государственных делах?». Ради него одного горожане якобы приняли закон: «Кто не смеётся и ко всему относится с человеконенавистничеством, тот должен покинуть город до захода солнца». Приглашённый одновременно в Афины и — самим Дарием Великим — в воевавшую с Афинами Персию, Гераклит остался однако в родном городе, где был, по одной версии, загрызен собаками. Завистники говорили, что он нарочно написал свою книгу непонятно, чтобы закрыть её от толпы. Это не так.
«Он выражается иной раз с таким блеском и ясностью, что даже последний тупица может с лёгкостью всё понять и испытать душевный восторг; краткость и весомость его стиля несравненны», замечал Диоген Лаэрций.
Книгу Гераклита называют «О природе» (Peri physeos, о бытии) или «Музы». Её античные толкователи, «которых было великое множество» (Диог. Л. IX 15), сумели увидеть в гераклитовской физике теорию политики (общественной жизни в полисе) и «норму нравственного поведения, единую для всех».
Встань от сна, не будь сомнамбулой, выйди из безумия своих мнений — вот постоянная тема Гераклита. Не случайно он был современником Пробужденного-Будды. Кончину Гераклита условно датируют 480 г. до н.э., буддийский собор в Раджагрихе, созванный в 1-й сезон дождей после смерти Гаутамы Будды, — ок. 477 г. до н.э.
«Природа любит прятаться» (22 DK=10 M). Смысл этого изречения, как обычно у Гераклита, противоположен тому, какой приходит в голову. Изучай природу, вырви у неё её тайны, хочется думать деловитому человечеству. «Многознание уму не научает», возражает Гераклит (40 DK=16 M). До мудрости, которой устроено всё в мире, идти долго. Но не потому что она далеко, а потому что, наоборот, она успевает всё совершить слишком быстро для нас, медленных людей, и ускользает от наблюдения среди бела дня в своей слишком явной очевидности. Истина природы отгорожена от нас представлением о ней. «Толпа не мыслит вещи такими, какими встречает их, и услышав о них не узнает, но сама себе представляет» (фр. 17 по старому изданию Дильса, улучшенному Кранцем = DK, или фр. 3 по изданию Марковича = M. Мы цитируем с небольшими изменениями по прекрасному русскому изданию, учитывающему и дополняющему оба вышеуказанных: Фрагменты ранних греческих философов. Часть I. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. Издание подготовил А.В. Лебедев. М.: Наука, 1989).
Марк Аврелий учил «всегда помнить Гераклитово: “с чем они [люди] в самом непрестанном общении — с Логосом, управляющим всеми вещами, — с тем они в разладе, и с чем встречаются ежедневно, то им кажется чужим”; и [надо помнить], что не надо поступать и говорить как во сне, когда нам только кажется, будто мы говорим и поступаем» (72 DK=4 M, 1 DK=1 M).
Мир скован — Гераклит совпадает здесь с Парменидом — простым и таинственным фактом, что он именно такой, как он есть. Можно, конечно, пуститься в долгое объяснение, почему всё именно так. Конца ряду причин однако найти не удастся. Очевидность так или иначе останется последним доводом (101 DK=6 M).
Поэтому «тайную гармонию», которая «лучше явной», надо уметь слышать в тонике созвучия всего всему. Ум мог бы впитывать данность бытия как нос запахи от храмовых благовоний. Изменяя правде первой встречи с миром, люди пускаются в его толкование. Они «обмануты познанием явного, примерно как Гомер, который был мудрее всех эллинов. Его обманули дети, искавшие вшей. Он был обманут детьми, которые убивали вшей, загадав: что видели и схватили, то потеряли, а чего не видели и не схватили, то приобрели» (56 DK=21 M).
Всё течет, всё изменяется — так пародировал Платон поздних гераклитовцев: крутя головой в поисках бытия во все стороны, они доводят себя до головокружения, и им кажется, что помчались вокруг них сами вещи (Кратил 411b). Пародия на Гераклита, естественно, запоминается легче чем его слова. «На входящих в те же самые реки, — говорил он, — притекают в один раз одни, в другой раз другие воды». Воды здесь — ощущения и настроения, река — душа. Плача о непостоянстве мира, Гераклит в одном оставался неизменным. Течет не всё. В человеке есть вечная божественная природа, переплетенная со смертной как ночь с днём, сон с явью, как все пары, не существующие отдельно друг от друга.
«Бессмертные смертны, смертные бессмертны, одни живут за счёт смерти других, за счёт жизни других умирают» (62 DK=47 M). Человек таким образом бог, у которого есть смертное тело, а бог — человек, не связанный телом и потому бессмертный. Но бессмертия не обязательно дожидаться, когда отомрет тело. Мудрый умеет проснуться от сна сразу сейчас. Христианское учение о воплощении Бога в человеке и духовном обожении каждого человека заложено в мысли Гераклита. Его Логос, который «один и тот же» у смертного и бессмертного (62 DK=47 M), стал именем Посредника между Богом и человеком — Христа. На образ Христа перешла и гераклитовская черта неулыбчивости в противоположность Будде, который непредставим без улыбки.
Каким путём, не губя тело, отрешиться от него и соединиться с вечностью, остаётся тайной, скрытой в манящих афоризмах эфесского пророка. «Всё, что мы видим наяву, — смерть» (21 DK=49 M). Каждым познающим взглядом мы завязываем новое рождение. Недаром в индоевропейском корне *ĝen слились знать и рождать(ся). В каждом познающем взгляде мы должны принять поэтому и смерть.
Как 2500 тысячи лет назад, рождают всё новые толкования строки самого непонятного из гераклитовских фрагментов. Мы дадим его здесь в переводе Андрея Валентиновича Лебедева, в эти самые дни продолжающего думать о его смысле, к чему мы призываем и читателя: «Человек — свет в ночи: вспыхивает утром, угаснув вечером. Он вспыхивает к жизни, умерев, словно как вспыхивает к бодрствованию, уснув» (26 DK=48 M).
Живое существо состоит из двух начал, двух жизней с разными до противоположности целями. Вечной войне в нас учил в Эфесе Гераклит. «Бессмертные смертны, смертные бессмертны, [одни] живут за счёт смерти других, за счёт жизни других умирают» (62 DK=47 M).
<2003>
При том что ведущим в мореплавании был Милет, «отец ста городов», — остатки его вам покажут южнее устья Большого Мендереса, античного Меандра, водных ворот в Персию и дальше в Индию, — крупнейшим городом-государством Ионии был Эфес. На его развалины можно сейчас пройти пешком на юг от селения Сельчук.
Сердцем Эфеса был храм Артемиды-Дианы, построенный ок. 600 до н. э. у тогдашнего берега моря; с тех пор оно отодвигалось, уступая речным наносам. Огнепоклонники персы, населявшие целые кварталы Эфеса, угадывали в городской богине свою «влажную, сильную, непорочную» Анахити, богиню не только царственной чистоты и плодовитости, но и войны. Из Эфеса шло наступление на Сарды в годы ионийского восстания греков против персов (499–493 до н. э.). Но в целом, постоянно испытывая давление массивной Персии, Эфес стремился поддерживать с ней дружеские отношения. Персидский царь Ксеркс в 478 году, возвращаясь из Греции после поражения, молился в Артемизиуме и оставил при храме своих детей для их сбережения.
В храме Артемиды положил на хранение свою книгу эфесский философ Гераклит. Артемизиум был разрушен готами в 262 году. Примерно 150 фрагментов — коротких выписок из его книги, отысканных у разных авторов — переводятся, истолковываются и обсуждаются со времён Гераклита до наших дней в сотнях тысяч сочинений.
Диоген Лаэрций (III в.) в единственной дошедшей до нас античной истории философии называет временем расцвета Гераклита 69-ю олимпиаду, т. е. 504–501 гг. до н. э. Сам царского рода, Гераклит, говорится у Диогена Лаэрция, уступил титул басилевса брату, долго жил отшельником в горах, говорил загадками, был прозван за то Тёмным, а также «плачущим философом», потому что никогда не смеялся, думая о мире. Однажды горожане попросили у него важного совета, а он ушел играть возле Артемизиума с детьми в кости и обступившим его эфесцам сказал: «Что удивляетесь, негодяи? Не лучше ли заниматься этим, чем с вами участвовать в государственных делах?». Ради него одного горожане якобы приняли закон: «Кто не смеётся и ко всему относится с человеконенавистничеством, тот должен покинуть город до захода солнца». Приглашённый одновременно в Афины и — самим Дарием Великим — в воевавшую с Афинами Персию, Гераклит остался однако в родном городе, где был, по одной версии, загрызен собаками. Завистники говорили, что он нарочно написал свою книгу непонятно, чтобы закрыть её от толпы. Это не так.
«Он выражается иной раз с таким блеском и ясностью, что даже последний тупица может с лёгкостью всё понять и испытать душевный восторг; краткость и весомость его стиля несравненны», замечал Диоген Лаэрций.
Книгу Гераклита называют «О природе» (Peri physeos, о бытии) или «Музы». Её античные толкователи, «которых было великое множество» (Диог. Л. IX 15), сумели увидеть в гераклитовской физике теорию политики (общественной жизни в полисе) и «норму нравственного поведения, единую для всех».
Встань от сна, не будь сомнамбулой, выйди из безумия своих мнений — вот постоянная тема Гераклита. Не случайно он был современником Пробужденного-Будды. Кончину Гераклита условно датируют 480 г. до н.э., буддийский собор в Раджагрихе, созванный в 1-й сезон дождей после смерти Гаутамы Будды, — ок. 477 г. до н.э.
«Природа любит прятаться» (22 DK=10 M). Смысл этого изречения, как обычно у Гераклита, противоположен тому, какой приходит в голову. Изучай природу, вырви у неё её тайны, хочется думать деловитому человечеству. «Многознание уму не научает», возражает Гераклит (40 DK=16 M). До мудрости, которой устроено всё в мире, идти долго. Но не потому что она далеко, а потому что, наоборот, она успевает всё совершить слишком быстро для нас, медленных людей, и ускользает от наблюдения среди бела дня в своей слишком явной очевидности. Истина природы отгорожена от нас представлением о ней. «Толпа не мыслит вещи такими, какими встречает их, и услышав о них не узнает, но сама себе представляет» (фр. 17 по старому изданию Дильса, улучшенному Кранцем = DK, или фр. 3 по изданию Марковича = M. Мы цитируем с небольшими изменениями по прекрасному русскому изданию, учитывающему и дополняющему оба вышеуказанных: Фрагменты ранних греческих философов. Часть I. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. Издание подготовил А.В. Лебедев. М.: Наука, 1989).
Марк Аврелий учил «всегда помнить Гераклитово: “с чем они [люди] в самом непрестанном общении — с Логосом, управляющим всеми вещами, — с тем они в разладе, и с чем встречаются ежедневно, то им кажется чужим”; и [надо помнить], что не надо поступать и говорить как во сне, когда нам только кажется, будто мы говорим и поступаем» (72 DK=4 M, 1 DK=1 M).
Мир скован — Гераклит совпадает здесь с Парменидом — простым и таинственным фактом, что он именно такой, как он есть. Можно, конечно, пуститься в долгое объяснение, почему всё именно так. Конца ряду причин однако найти не удастся. Очевидность так или иначе останется последним доводом (101 DK=6 M).
Поэтому «тайную гармонию», которая «лучше явной», надо уметь слышать в тонике созвучия всего всему. Ум мог бы впитывать данность бытия как нос запахи от храмовых благовоний. Изменяя правде первой встречи с миром, люди пускаются в его толкование. Они «обмануты познанием явного, примерно как Гомер, который был мудрее всех эллинов. Его обманули дети, искавшие вшей. Он был обманут детьми, которые убивали вшей, загадав: что видели и схватили, то потеряли, а чего не видели и не схватили, то приобрели» (56 DK=21 M).
Всё течет, всё изменяется — так пародировал Платон поздних гераклитовцев: крутя головой в поисках бытия во все стороны, они доводят себя до головокружения, и им кажется, что помчались вокруг них сами вещи (Кратил 411b). Пародия на Гераклита, естественно, запоминается легче чем его слова. «На входящих в те же самые реки, — говорил он, — притекают в один раз одни, в другой раз другие воды». Воды здесь — ощущения и настроения, река — душа. Плача о непостоянстве мира, Гераклит в одном оставался неизменным. Течет не всё. В человеке есть вечная божественная природа, переплетенная со смертной как ночь с днём, сон с явью, как все пары, не существующие отдельно друг от друга.
«Бессмертные смертны, смертные бессмертны, одни живут за счёт смерти других, за счёт жизни других умирают» (62 DK=47 M). Человек таким образом бог, у которого есть смертное тело, а бог — человек, не связанный телом и потому бессмертный. Но бессмертия не обязательно дожидаться, когда отомрет тело. Мудрый умеет проснуться от сна сразу сейчас. Христианское учение о воплощении Бога в человеке и духовном обожении каждого человека заложено в мысли Гераклита. Его Логос, который «один и тот же» у смертного и бессмертного (62 DK=47 M), стал именем Посредника между Богом и человеком — Христа. На образ Христа перешла и гераклитовская черта неулыбчивости в противоположность Будде, который непредставим без улыбки.
Каким путём, не губя тело, отрешиться от него и соединиться с вечностью, остаётся тайной, скрытой в манящих афоризмах эфесского пророка. «Всё, что мы видим наяву, — смерть» (21 DK=49 M). Каждым познающим взглядом мы завязываем новое рождение. Недаром в индоевропейском корне *ĝen слились знать и рождать(ся). В каждом познающем взгляде мы должны принять поэтому и смерть.
Как 2500 тысячи лет назад, рождают всё новые толкования строки самого непонятного из гераклитовских фрагментов. Мы дадим его здесь в переводе Андрея Валентиновича Лебедева, в эти самые дни продолжающего думать о его смысле, к чему мы призываем и читателя: «Человек — свет в ночи: вспыхивает утром, угаснув вечером. Он вспыхивает к жизни, умерев, словно как вспыхивает к бодрствованию, уснув» (26 DK=48 M).
Живое существо состоит из двух начал, двух жизней с разными до противоположности целями. Вечной войне в нас учил в Эфесе Гераклит. «Бессмертные смертны, смертные бессмертны, [одни] живут за счёт смерти других, за счёт жизни других умирают» (62 DK=47 M).
<2003>